Письмо № 3.

30. 10. 44г. Дунай

Катюша, снова пишу тебе о своей жизни, теперь выполняю обещание. Приготовься выслушать скучнейшее повествование. Сижу в трюме баржи, на которой бороздим Дунай вот уже 17 суток. Осеннее небо сочится мелким-мелким дождем. Даже не разберешь дождь это или туман. Дунай хмурится, злясь на ветер, который вспенивает его мутные воды. Волны плещут о баржу однотонную, безнадежную тоску.

Осень. Октябрь подарил два-три светлых дня. Покрасовался Дунай своей изумительной красотой, поласкался с солнцем и насупился. Теперь угрюмо катит свою муть к Черному морю.

Дни однообразно длинные. Перечитываю уже зачитанные книги, пишу письма, а недавно, пересилив лень, начал дневник (каков я, а?). Вечером, одурев от стука домино, сижу в темноте и вспоминаю прошедшее. Начинаю "ab ovo" и кончаю самым недавним прошлым. Не подумай, что безделие стало спутником моей жизни. Наоборот, в Измаиле, где мы стояли до настоящего путешествия, работа просто душила, да, и впереди предстоит то же самое.

Но измаильские дни мне памятны не трудной работой, а гораздо больше разлукой. Если не скучно, кратко расскажу. Поставлю лишь одно условие: "Дальнейшему опубликованию не подлежит".

Еще раньше, в первый день весны, мой друг Олег (я о нем тебе писал, замечательный человек) познакомился с работающей у нас в библиотеке девушкой. Мне, старому поверенному его жизни и сокровеннейших тайн, он сначала рассказывал о своем восхищении, а после, понятно, о своей любви.

Очень чуткий и впечатлительный он не хотел шаблонного или даже пошленького объяснения и выискивал, так сказать, метод. Я ему изо всех сил помогал. Я от всего сердца желал ему счастья и радовался его успехам.

Время шло. Я изредка видел эту девушку, после зачастил в библиотеку и …признался себе, что у нас с Олегом вкусы, что ли, одинаковые. Я просто испугался этого и перестал её видеть, считая мои чувства предательскими в отношении Олега.

Кроме того, я был уверен, что никоим образом не сумею сыскать её благосклонности. Тогда я желал только одного - скорейшего объяснения Олега; мне было бы легче и спокойней. Но получилось так, что мы все вместе (Олег, я, избранница моя и Олега и ещё одна девушка) бывали на танцах, а после опять же вместе направлялись домой. Скоро Олег мне сказал, что мною очень интересуется та девушка, машинистка. Я был удивлен и смущен; мне-то она никак не могла заслонить другую.

Время шло. Как-то случайно мы оказались одни с библиотекаршей (звучит старомодно). Олег уехал с самодеятельностью давать концерт (он ко всему прочему очень хорошо читает). И, вот, тогда произошло то, чего я никак никогда не ожидал - мы объяснились. Наша дружба была самой чистой и хорошей. Я был, кажется, счастлив.

С Олегом мы остались такими же друзьями, с машинисткой - добрыми знакомыми. Такова хронология "четырех сердец". В Измаиле произошел финал. Машинистка уехала в другую часть, Олег направился воевать, а моя любимая уехала учиться в Одессу в институт.

Потерять почти одновременно всех лучших друзей очень тяжело. Эту разлуку я очень трудно переживал. Сейчас, правда, печаль немного улеглась и осела. Ты удивишься, стоило ли об этом так много распространяться!?

Катюша, эта история настолько оживила моё существование, что, пожалуй, стоило рассказать бы и подробнее, но я жалею твоё время и кончаю. В сноске мог бы заметить: "Интересующихся подробностями направляю к моему дневнику."

Перечитал написанное и хочется перечеркнуть всё крест-накрест. Напрасно написал, ей Богу. Прошу тебя, ты очень строго не суди. Имей снисхождение к отупевшему дилетанту.

Вот что было.

Вода по-прежнему бормочет что-то старинное, неразборчивое. Трудно понять, наверное, потому, что, уж, очень много народов говорило на Дунае о своих горестях и радостях. Вот он и перепутал все языки в один невразумительный.

Торопимся вперед, хочется добраться до места к праздникам. Недавно начал читать "Философию искусств" Тэна. Изумительный язык, прекрасно переданы ощущения и впечатления виденных картин, скульптур. Кристальная чистота мыслей. Зачитываюсь им и перечитываю по несколько раз. Эта книга - подарок москвича Вовки Борока, он прислал её недавно. Так, вот, живу я в ожидании перемен, а когда произойдут они - неизвестно.

Питаю слабенькую надежду получить отпуск. До переезда это могло бы получиться, а сейчас едва ли. Собирался ехать в академию, но сейчас передумал. Почему? Не знаю. Может быть потому, что это чрезвычайно трудно осуществить.

Кончаю. Прости за скуку, что навеял. Ей Богу, не хочется этого.

Катюша, пиши почаще! Право, готов на коленях просить об этом. Прошу тебя еще об одном (старая просьба): пришли фото. Ты же обещала. Забыла, наверное? Ну, конечно, забыла, по глазам вижу.

Будь счастлива, сестренка, не унывай. Поклон и привет родным и твоим подругам (да, и другу, если есть).

Твой Шурган.

№ 4 ... Надпись на театральной программе.

"23.12.44 г., г. Горький.
Смотрел, остался удивлен.
А. Шилов"

Так выразил Шурган свои впечатления от оперетты И. Кальмана "Баядерка", которую мы с ним посмотрели в Горьковском театре оперы и балета. Написал на маленьком листочке театральной программы.

В декабре 1944 года он получил отпуск (в предыдущем письме с фронта писал: "Питаю слабенькую надежду получить отпуск"). Провел его у матери в городе Лукоянове. Обратно ехал через город Горький и задержался там на два дня для встречи со мной. Я училась на пятом курсе политехнического института. Жила в комнате моего дяди, капитана медицинской службы Подольского Б. М. Он и его жена, майор медицинской службы, были призваны в армию и служили: он под Москвой, она на Дальнем Востоке.

Я встретила Шургана на Московском вокзале, и мы провели вместе целый день. Замечательный день! Вечером пошли в оперный театр. Там показывали веселую оперетту "Баядерка". Ярко освещенный зал, красочные декорации и костюмы артистов, хорошие (оперные!) голоса певцов, мелодичные арии и дуэты, зажигательные танцы артистов балета - все это захватывало и уносило в мир нежных чувств, милых шуток и весёлых обманов.

Но, вероятно, для Шургана увиденное на сцене было слишком большим контрастом с фронтовой обстановкой, с постоянной опасностью и неуверенностью в завтрашнем дне. Все это вызвало чувство неприятия легкомысленной опереточной жизни, которое он выразил двумя многозначительными словами: "… остался удивлен". На следующий день я проводила его в Москву.

Письмо №5

1.2.45г.

Дорогая Катюша! Прости, что не поздравил тебя в свое время с днем рождения - не мог. Дело в том, что приехал в свою часть лишь 18.1.45 г. И с этого времени начались мои скитания. Вечером прибыл, а утром спешно поехал дальше. Через два дня, отдохнув ночью, поехал на фронт. С того участка перебросили на другой. И теперь скитаюсь со своей батареей и "даю огонька" немцам. Видно, что они не особенно довольны, т.к. пытаются отвечать. Но пока все благополучно.

До сих пор очень ярко всплывают воспоминания о моих путешествиях. После благословенного Горького, где я забыл обо всем нехорошем и был счастлив, продолжал путь по старым своим следам.

В Москве встретил знакомую времен студенчества, с которой связаны некоторые воспоминания. Она очень хорошо играет на пианино и довольно прилично поёт. Во всяком случае, участвует в концертах их бригады и разъезжает по фронтам. С удовольствием слушал её игру и пение. Были в кино и театрах (всегда почти она меня сопровождала).

Еле вырвался из Москвы, т.к. трудно было достать билет и, кроме того, мешали уговоры Ирины встретить с ней Новый год. Однако мне повезло и 29.12.44 г. я простился с Москвой. Очень жалею, что не видел Тани (случайно могли встретиться, а когда уговорились - не получилось).

Новый год застал меня в вагоне. Встретил же его в Орше, правда, с некоторым опозданием 1.1.45г. - но он не может обижаться на плохой привет. Блаженствовал в Орше три дня. Был на американской кинокартине "Ураган". Омрачило моё счастье лишь расставание. Лена уверовала (или опасалась), что это наше последнее свидание и потому была сильно опечалена.

После Орши начались самые настоящие дорожные мытарства. (Пишу, а рядом жуткая канонада). Так еле-еле добрался до своей части.

Жизнь моя идёт своим чередом. С грустью замечаю, как старею. Пришлось прервать письмо, т.к. открыли огонь. Продолжаю.

Страшно обидно становится, когда дают 30 или дальше больше годиков. Некоторые офицеры завидуют моей солидности. А по мне, так, прах её возьми совсем. Ты знаешь, иногда кажется, что если бы пришлось заново начинать жизнь, то делал много иначе.

Кажется, поумнел, но нет! Уверен, что пройдет несколько лет, и опять уверишься, что снова ошибся. Так уж устроен человек: жалеет о сделанном. Иногда приходят мысли о ….. И не знаю, на чём остановиться. Приходит на память ответ индийского мудреца юноше, спросившего совета: "Жениться ему или нет?". Тот ответил: "Делай, как знаешь" (т.е. и в том и в другом случае будешь жалеть). Но годы уже не те (как предательски незаметно подошли они), что приходится подумать об этом.

Ясно, что здесь это невозможно. Но я уверен в скором конце войны. И если мне суждено вернуться, то вскоре ты будешь гулять на моей свадьбе. Кто она? Не знаю. Но уверен, что не Лена. Быть может это странно, но это так. Помню условленный срок нашей встречи. Готовлюсь к ней.

Какие у тебя отношения с Павлом? Можешь передать ему привет, но самый скромный, т.к. мы с ним не особенно бурно переживали наше расставание. Беспокоюсь, успею ли приехать на твою свадьбу. Очень хотелось бы поздравить тебя. Кстати, можете ехать ко мне - торжество было бы полное и, главное, самое настоящее виноградное вино отличнейшего качества.

Завтра праздную свой день рождения. Твой стул будет свободным. Если встречать этот день с настоящими друзьями, то за столом буду я …и только я.

Вспоминаю наше расставание на вокзале и убеждаюсь, что мы еще не умеем быть искренними, скрывая свои побуждения, хорошие и сердечные, как что-то постыдное. Так хотелось поцеловаться, но….

Будь счастлива.

Целую тебя,

Твой Шурган

Письмо № 6

21.2.45г.

Катюша! Я уже думал, что ты решила по привычке ждать лета. Слушай сначала о моих делах, а то я обязательно что-нибудь пропущу.

Воевать кончил, вернулся в свою часть. Сейчас разделываюсь с батарейным имуществом. Это будет продолжаться дня три. Словом, праздники проведу здесь у друзей. После еду получать новое назначение, т.е. буду находиться в другой части. Почему это произошло? Как всегда, очень просто. Новое начальство не знает моей работы, а я чуть-чуть повздорил - ну и разругались. Такому обороту дела очень рад. Думаю, что попаду на хорошее место. Во всяком случае, хуже не будет. Как только узнаю о новом назначении, сразу напишу. Прошу тебя, ничего не говори маме.

Письма пиши по старому адресу. Сейчас живу в венгерском городе. Наблюдаю нравы и обычаи мадьяр - это слуги не двух, а многих господ. Быть может, это судьба народа маленького государства, у которого очень мало национальной самостоятельности, гордости и достоинства.

Не помню, писал ли я тебе о том, что Венгрия не имеет своей живописи, своей музыки, архитектуры, литературы, своего театра. Здесь наблюдается или жалкое убожество или не совсем удачное копирование. Талантливые работники любых областей искусства или техники бегут из Венгрии. О России мадьяры знают меньше, чем русские о Венгрии. К тому же, их сведения о нашей жизни самые вздорные. Ни в одном из случайно просмотренных томов энциклопедий, я не видел ни одного упоминания о русской культуре.

Но все же даже в Венгрии знают и поют "Волга, Волга, мать родная, Волга русская река". Эта песня известна во всех государствах, где мне приходилось бывать, и по рассказам её знают во Франции, Бельгии, Голландии. Её популяризировал Шаляпин. Между прочим, я говорил с одной музыкантшей из Франции, которая видела и разговаривала с Шаляпиным. Славу его ещё ни один певец не затмил. Ну, о Венгрии, пожалуй, писать больше не буду.

Хотелось утешить тебя, но, то, что я тебе скажу, ты и сама великолепно знаешь. Жаль, что письмо Павла вызвало у тебя раздражение. Мне кажется, что он просто хотел поделиться с тобой своими горестями, о которых могут рассказать только своему другу. Когда же все-таки вы будете вместе? Я буду очень рад твоему счастью, когда с тобой будет любящий и чуткий друг. Пусть это будет Павел.

Расскажи хоть немного о ваших планах. Твоих и твоегодруга.

Что-то отвлекло тебя даже от химии, и ты забыла описать твой проект (помнишь, обещала). Кончаю. (Опять зовут!)

Привет вашему дому, знакомым и Павлу. Помни: "Не считаться письмами"

Будь счастлива.

Твой Шурган

Открытка от друга Шургана И. Устинова.

14.3.45г., г. Горький, главпочтамт до востребования Подольской Екатерине Николаевне.

Проверено Военной цензурой 19821

Привет Катя!

Для знакомства шлю эту открытку. Знаю, что Вы не любите безвольных, слабохарактерных мужчин. И, вот, такими оказались мы с Шурганом. Прощаясь с ним, когда я уезжал от него, мы оба плакали чистыми слезами дружбы и любви друг к другу. Вы пошлете мне его адрес, а мой ему. П/п 92424-М Устинову Ивану Ивановичу. Сами же будете писать мне. Подробное знакомство - при встрече.

Письмо № 7

3.5.45г. Австрия

Здравствуй, Катюша!

Прошел праздник. Писать ли тебе о том, как его встретил? Боюсь, что не сумею передать всего. У меня образовалась уже привычка писать лаконично и сжато, как это требуется в донесениях.

Рядом с моим НП, внизу есть подвал. В нем полумрак, и вечер начинается раньше часа на три. Вечером 30-го собралось нас несколько офицеров. Достали немного водки, сели за стол и выпили немного. Наше празднество освещала коптилка. В её скудных лучах угадывались огни карнавалов, балов, банкетов и вечеринок. Всплывали из прошлого прежде отпразднованные майские дни. Немного помечталось о будущем. Захотелось побыть хоть один вечер там, с вами.

Близкие разрывы заставили очнуться: немцы решили испортить праздник. Сразу, конечно, вернулся в действительность. Взглянул снова на наш стол и заметил то, что раньше просто не видел, т.к. привык. Рядом со стаканами лежали гранаты, лампа-коптилка водрузилась на телефонный аппарат, около тарелок поблескивали капсулами ракеты, а посредине стола стоял будильник на коробке из-под запалов и отсчитывал минуты и часы пятого месяца 1945года.

В гражданке я не носил часов, т.к. не любил их. Как иногда хочется, чтобы время шло медленно-медленно, почти остановилось бы.

Наоборот, в горестные, тяжелые дни торопишь взглядом эти словно застывшие в неподвижности стрелки. Но эти служаки времени равнодушно отсчитывают секунды, навсегда отделяя минувшее от будущего. Время - это какая-то невидимая преграда между этими двумя понятиями, настоящего у них нет.

А, вот, это настоящее бывает таким хорошим, что начинаешь ненавидеть время, которое отодвигает это хорошее все дальше и дальше в минувшее… Ну, это все между прочим.

Живу я по-прежнему. Будет справедливо, если нам дадут значок "Альпинист", т.к. я по этим самым настоящим Альпам налазил в несколько раз больше любого завзятого любителя этого вида спорта. В качестве доказательств имею многочисленные ушибы и ссадины. Кроме того, у старшины где-то валяется уже изорванная пара сапог. Кажется достаточно. Погода здесь своеобразная. В апреле стояли прекрасные солнечные дни, а май насупился так, что прикрыл вершины многих гор. Внизу льет дождь, а чуть выше падает обильными хлопьями снег. Так что я за пять минут успеваю сначала покрыться снегом, а потом вымокнуть под дождём. На южных склонах уже цветут фруктовые деревья, а на северных ещё лишь боязливо выглядывают зелёными перышками листочки.

Но честно должен тебе признаться, что места здесь изумительные. Можно без устали любоваться величественным видом седых вершин, что бороздят небо; и облака раскалываются, как льдины.

Хороши быстрые горные речки, что оживляют своим веселым шумом мрачные ущелья. Нравятся мне и дороги, которые в бесчисленных поворотах извиваясь взбираются на горы, а потом стремительно сбегают вниз, словно пугаясь той высоты, куда забрались они.

Здесь очень много замков самых различных времен. Есть мрачные сводчатые подвалы с потайными ходами - свидетели зверских пыток средневековья. Высятся и новые, более изящные и светлые замки-особняки. Иногда на вершине, около какой-нибудь крепости, разрастается маленький городок музей, а рядом строится гостиница. Удивляют в Австрии железные дороги. Трудно представить себе всю тяжесть строительства. На трёх километрах пути стоят четыре солидных моста, перекинутые через лощины, и узкие рельсы убегают в туннель, который прорезает гору. Поэтому железных дорог здесь мало.

Население приветливо в большинстве своём. На немецком языке разговаривают совершенно свободно, но собственный их язык несколько отличен.

Австрийские солдаты приходят к нам и сдаются, но многие платят за это жизнью, т.к. эсэсовцы, переодетые в гражданские платья, ловят их и расстреливают.

Здесь, как и в других странах Европы, распространена проституция. Не знаю, что было до войны, но сейчас это выглядит препохабнейше.

Был во многих домах, оставленных хозяевами. Сначала обращает на себя внимание обстановка, удобства, какая-то красочность. Одним словом, видишь, что люди здесь заботились о том, чтобы сделать жизнь в нём удобной и приятной. Это первое впечатление. Когда же присмотришься, то поражает мелкое мещанство. Я был в хороших особняках, просматривал библиотеки - классики нет. Только в одном доме нашёл два тома Золя. В нотных тетрадях и альбомах нашёл шесть вальсов Штрауса (отца и сына), 2-3 вещи Верди и сравнительно много Вагнера. Больше ничего не видел. Остальное - нотная и литературная мазня, не стоящая того, чтобы о ней упоминать. Я хотел, было, найти полный сборник произведений Штрауса, помня твою любовь к нему, но так и не нашёл.

Журналы богато иллюстрированы фото. Половину журналов составляют реклама и мода. И везде во всевозможных видах женщины.

Вот тебе некоторые беглые заметки об Австрии. Будет что-нибудь интересное, напишу после. О своей жизни писать, ей-ей, нечего. Воюю, жду конца и (если останусь жив) гадаю о будущем. Чаще всего мечтаю о встречах. Жду писем, но никак не могу ни одного получить. Просто не знаю, чем это и объяснить. А без писем, когда даже нет приветливых строчек, бывает и скучно и грустно. Хочется верить, что виновата в этом только почта. В прошлых письмах спрашивал обо всем, повторять едва ли нужно. Жду твоих писем. Сейчас узнал о полном занятии Берлина. Поздравляю!

Привет и добрые пожелания вашему дому, Наде, Павлу (не знаю, право, быть может, его уже можно считать тоже "вашим домом").

Будь счастлива, Катюша.

Твой Шурган

Открытка к письму.

Вот край, пронизанный горами,
Куда заброшен я войной,
Здесь рельсы прогрызают камень,
Вершины дружат лишь с орлами,
Здесь русский штык себя прославил,
И как остался я живой -
Загадка. Даже и не ранен.

Письмо от друга Шургана Валентина.

3.5.45г. Австрия

Неумное письмо Прошу прочесть я разом И дать ответ на пьяные слова. Но ругань на меня Не сыпать бьющим градом. Хочу, чтоб встреча Все-таки была.

Катюша!

Моё взаимное поздравление с прошедшим праздником 1-е Мая - праздником исторических событий. В эти дни мы отмечали ряд величайших побед Красной Армии, участниками, которых являемся мы с Шурганом - этим баловнем судьбы. Соединение Красной Армии с Армиями союзников, взятие Берлина, пленение руководителей фашизма, их казнь - всё это заставляет радоваться. Я уверен, что когда Вы получите это письмо, война будет закончена, и мы торжественным шагом победителей пройдёмся по оставшейся части Германии. Не слава ли это?

Простите меня, но, радуясь всем этим победам, я третий день по-фронтовому гуляю. Однако, выпивая бокалы, с товарищами - счастье моё далеко. Оно обитает где-то рядом с Шурганом (за которого я поднимал не один тост), находится на моей свободной, независимой Родине, оно живёт в кругу моих друзей, с которыми жажду встречи, завоевав полную Победу.

Постараюсь, Катя, ответить на вопросы Вашего письма, которое получил пять часов назад. В свою очередь, делаю заключение из письма, напоминающего о сдержанности, скромности и умению держать себя в обществе с незнакомым человеком. Хочется предупредить заранее - напрасно. При нашей встрече (в чем я не сомневаюсь) будете называть меня Валькой, трепать за уши, а, возможно, и колотить, что перенесли уже некоторые военные от некоторых особ.

При дальнейшем знакомстве и переписке Шурган расскажет о том, как он лечил "раны" после нашего прощания с дамой. Лечил и я свои. После он писал мне, что он вне зоны опасности. Это первое.

Второе: что это за фраза в Imperative, понравившаяся Вам? Зря восхищаетесь моей "манерой писать". Пишу, как самый обыкновенный русский "Иван" простым народным языком.

Третье: рад, что мои ландыши принесли счастье. Желаю, чтобы это счастье улыбалось повседневно своей тёплой, приветливой юношеской улыбкой.

Вот, кажется, и всё по письму. К Вашей радости могу сообщить адрес Шургана.

П.П. 26557 - Л (ему)

Снова будете восторгаться своим любимым братом - моим другом. Поддерживаю Вас в заявлении, что Вы никого не хотели бы иметь мужем, кроме Шургана, если бы он не был братом.

Хороший был бы муж!

Такого и желаю.

А сейчас, если интересно, то выслушайте несколько слов о моей жизни. Она обыкновенная. Круглосуточные звуки телефона, большой круг уважающих меня товарищей, спирт, наслаждение прекрасными пейзажами природы, незначительные бои, частые бессонные ночи - вот и всё. Это письмо пишу в 4.45. как видите, жизнь довольно простенькая, провинциальная от начала и до конца, но в то же время разнообразная.

Несмотря на это, хочется другого - родной Земли, друзей, веселой компании, бесконечных звуков вальса, танго (как сейчас у меня), хочется настоящей жизни студента.

Разболтался, кончаю. Желаю Вам успехов в обществе, а, главное в предстоящем браке с неким известным мне по рассказам юношей, которого Вы ругаете за жалобы к вам. Надеюсь, что при встрече вы будете с ним, а мы с Шурганом поднимем тост за радость счастливого брака! Пишу Шургану о Вашем письме. Прошу простить за отнятое время и писать - писать. С боевым приветом

Валька.

Письмо № 8

25.5.45г. Австрия

Я явлюсь, как всегда, неожиданно… Не ходи на перрон, не встречай, Расскажу всё, что мной перевидано, Почему мне так дорог наш край.

Катюша!

С удовольствием прочитал твоё письмо, полное недовольства. Ты сейчас после получения подробнейшего описания моих злоключений, наверное, уже пожалела, что поспешила дать мне выговор. Честное слово, это несправедливо: во-первых, после открытки через три дня я послал письмо; во-вторых, меня здесь так часто жалуют самыми различными выговорами, что от тебя получать то же просто обидно.

На всякий случай повторю кратко: из старого полка уехал. Несколько дней звенели бокалы и песни прощальные Друзья возмущаются по поводу моего изгнания и пели мне, причем совершенно искренне, дифирамбы. После попал в резерв. Сумел ещё раз попасть к друзьям, из которых многие уехали вслед за мной. Через шесть дней пребывания в резерве попал в ту же часть на ту же должность. Воевал в Венгрии и Австрии. Был свидетелем последних конвульсий немецкой армии. Победу встретил при преследовании отступающего врага. Сейчас перешёл на мирную жизнь. Мечтаем о возвращении на Родину, но, судя по сводкам (конференция в Сан-Франциско) это будет нескоро.

О моём возвращении в институт или вообще в гражданку, кажется, можно и не думать. Вероятность этого крайне ничтожна. Если повезет - поеду учиться на военного специалиста, если нет - зачахну. Вот, кратко о прошлом, настоящем и будущем. Как видишь, радостного мало.

Но даже при самых дурных безвыходных обстоятельствах для бодрости духа остаётся спасительная надежда. Дышу - значит надеюсь. Этот оптимистический девиз мне очень нравится. Правда, по соседству с ним стоит другой, столь же верный: "Надеяться - значит таить сомнение", но я намеренно забываю последнее изречение.

Очень много могу рассказать о красоте природы австрийской. Эта особа действительно великолепна, хотя высокомерие и гордость её производят несколько неприятное впечатление. Очень заметен контраст между прирученными, смирными долинами и диким нагромождением скал. Острые вершины, уже поседевшие в одиночестве, по-прежнему гордо и высоко держат свои головы. Климат особенный. Сейчас, например, наступил период дождей, и стало гораздо холоднее, чем было три недели назад.

Не устаю любоваться зарёю в горах. Это что-то особенное. Описывать такое моему перу было бы кощунством.

Хорошо восхищаться величественным видом гор, но лазить по ним (не сколько ты пожелаешь, а сколько необходимо) очень неприятно, особенно под огнём.

Однажды, слушая "философские" рассуждения о бессмысленном создании этих нагромождений, во время одного из тяжёлых подъёмов я чуть было от смеха не скатился в пропасть, но пока это позади.

Подробнее обо всём расскажу при встрече (не подумай, что мне лень писать, Кэт! Просто намеренно оставляю самое интересное для того, чтобы не прогоняли меня, когда приеду).

А, впрочем, ты уже наверняка слышала многочисленные наиподробнейшие описания ярких мест из уст тех счастливцев, которые приехали домой.

Должен сказать, что изобразить, передать природу Австрии полностью могут лишь музыка и настоящий русский язык. Живопись здесь бессильна. Что может дать на полотне художник? Кусочек пейзажа - и всё. Да и всякий ли мастер сумеет схватить все многообразие тонов, полутонов, и оттенков теней. Ой, кажется, зарапортовался. Сейчас меня волнует лишь один вопрос, что мне удастся: уйти в гражданку, получить высшее образование или оставаться без "пяти минут" инженером и офицером-артиллеристом.

Для меня это приобретает самое гамлетовское "Быть или не быть?". Хочется свободы. Вспоминаю философское изречение: "осознанная необходимость". И, вот, я никак не могу осознать необходимость оставления меня в армии. Почему? Право, трудно сказать.

Однако, при всех неблагоприятных стечениях обстоятельств я продолжаю верить в свою звезду, которая мне светила на протяжении всей войны.

О себе писать нечего, материал исчерпан. Попробуй теперь говорить, что я мало пишу. Просто сам удивляюсь, как я (застарелый ненавистник писания пространных писем) могу так много писать.

Теперь жду "объявления благодарности". Твою "реферату" по очистке и т. д. я не получал. Очень жалею, т.к. хотелось бы знать, чем ты осчастливишь нашу промышленность. Твои опасения и сомнения в работе и успехе ничуть не разделяю. Уверен, твёрдо уверен в хорошем результате. В твои способности верю во много раз твёрже, чем в свои.

Я не помню, по крайней мере, что бы у тебя когда-нибудь что-либо не получилось не то что плохо, а так себе. С чем могу согласиться, так только с тем, что на стеклодува тебе не повезло. Я прошу тебя простить его. Виноват ли он, что праздники сбились в кучу. Он, бедняга, наверное и сам не рад (Боже, как у меня болит голова после похмелья).

Короче говоря, припаси поздравительную бутылку вина. Когда приеду, выпьем за отличную защиту диплома, да еще и с отличием. Ты можешь возмутиться" "дескать, мне работать, а тебе пить". Эх, Катюша, я бы с удовольствием сейчас засел за разработку материалов какого-нибудь месторождения нефтяных районов.

Ты не совсем поняла открытку (вернее, её содержание) Устинова. Я не знаю, что он писал, но скажу, что это мой хороший товарищ, даже друг, который уважает и любит не только меня, но и моих родных и друзей.

Я ему, конечно, много рассказывал о тебе и, вот, он решил написать тебе. Мы с ним работали на одинаковых должностях, были в одинаковом звании. Разница лишь в том, что я холост, а он женат, причем жена была с ним (ст. лейтенант медицинской службы). Он несколько склонен в письмах вдаваться в философию.

Очевидно, что-нибудь написал очень умное (или заумное), которого ты не разобрала. Я его спрошу потом об этом. Сейчас мы с ним в разных частях, ведем переписку. Не писал раньше о нём из-за того, что опасался, как бы ты не перепутала имена моих друзей (их у меня много).

Ты ничего не пишешь о жизни в Лукоянове, о Лёве, Тане. Особенно мне хочется знать, как Лев себя чувствует. Таня, наверное, идёт по твоим стопам в учёбе. Бываешь ли ты у Нади Агеевой? Как она живёт? Прежде я получал от неё письма, но сейчас нет. Видишь ли Евдокимовых? Что слышно о Жене? Что Женя Степанова, по-прежнему сводит с ума молодых людей и блистает? О ком из наших общих знакомых есть сведения? Появился ли кто-нибудь в Лукоянове?

Больше всего меня удивило твоё молчание о Павле. Какие хоть у вас планы? Почему ни слова об этом? Если ты подробно описываешь свой "реферат", то это вопрос настолько важен, как и сложен. Пожалуй, защита диплома будет легче, чем правильное решение этого вопроса. Обязательно пиши об этом. Кажется всё. Передавай привет (подожди, я вспомню всех, кому нужно его передать) всем "вашим", Наде (только Агеевой), Жене, Евдокимовым, твоей подруге. Ну, вот, опять засиделся до трёх часов. Желаю тебе счастья и успеха.

Твой Шурган.

Письмо № 9

25.06.45г. Венгрия.

Всё свершилось по писаньям, Остудился юный пыл. И конец очарованьям Постепенно наступил. А. Блок

Дорогая Катюша!

Прочитал твои угрозы забросать меня письмами и….. всё. Воцарилось загадочное молчание. Оно действует также угнетающе, как тишина на передовой.

С каждой почтой жду твоих писем, но тщетное ожидание. Эта неаккуратность и забвение может быть вызвана двум противоположностями: или ты чем-то сильно увлеклась или, наоборот, у тебя ко всему полное безразличие, связанное с плохим настроением.

У меня же пространные письма получаются после новой порции разочарования, тоски, неудовлетворенности. Снова под головой у меня лежит томик Блока (привезенный, между прочим, из дома), который как нельзя лучше резонирует моему настроению.

Заметила ли ты, что в момент острой хандры всегда хочется написать о своих невзгодах лучшему, могущему тебя понять и разделить твоё горе другу? У меня, по крайней мере, почти всегда так получается. И, конечно, какую-то долю яда тоски, которую должен поглотить сам, посылаешь из хороших побуждений другу. (Вот пример неосознанного эгоизма).

Вступление достаточно болтливое, что идёт, кажется, в ущерб ясности. Если ты скоро пойдешь в театр, то отложи чтение до возвращения. Иногда неплохо бывает принять дозу скуки после веселья: получается некоторый своеобразный деликатес наподобие малосольных огурчиков с мёдом.

Война пока окончилась. Во время её в армию пришло много типичных штатских людей, в том числе и я, которые могли, плохо ли хорошо ли, воевать. Но служить в качестве кадровых командиров не имеют ни призвания, ни способностей, ни знаний, ни желания.

И, вот, положение этих людей крайне печально. Я часто вспоминаю нашу жизнь. Сколько нужно было потратить усилий, чтобы учиться в институте! И что же - остался "без пяти минут инженер и пять минут офицер".

Мне хочется привести пришедшее в голову сопоставление. Представь себе двух индивидуумов: один всю жизнь прожил в деревне или заштатном городишке, был сыт, одет, имел какое-то удовлетворение в жизни. Он был доволен и на смертном ложе не роптал на судьбу и Бога. Другой же побыл кое-где, увидал иную жизнь, познал другие радости, словом, мир предстал ему гораздо шире и богаче. Его заразил знойный воздух столицы, он был на пороге храма искусства, слышал музыку, познал неверность страстей. И, вот, после всего этого судьба загнала его обратно в родной городишко, который вдруг стал маленьким, тесным, донельзя скучным.

Что испытывает он? Доволен ли он жизнью своей? Нет. У него постоянное стремление познавать и чувствовать больше, глубже, но… условия не те. Итак, неудовлетворённый и разочарованный он существует, не принося ни радости, ни пользы ни себе, ни людям.

Что-то схожее есть между этим вторым и мной. Самое главное - это найти то дело, где есть желание и способности работать. Мне кажется, что совершенно случайно я нашёл эту специальность, как старатель находит золотоносную жилу. Но, говорят, что не бывает в жизни всё время хорошее. Сначала везло, теперь же звезда моя, видно, сохранив в войне, закатилась. Работать продолжаю честно и добросовестно. Дела идут неплохо. Но всё это даётся под давлением собственной совести и сознания необходимости.

Духовный мир мой очень беден. Читать нечего. Нет ни книг, ни театра. Радостей и удовлетворения моих сослуживцев разделять не могу. А друзей, какие были раньше, не нашёл.

Личная свобода связала по рукам и ногам. Конечно, это не система, а "самодеятельность" некоторых начальников, с которыми никак не могу жить в мире. Больше всего неприятны военные из породы, которая распространилась за годы войны в армии, гоголевских "мышиных жеребчиков". Я не представляю, как они могут допускать и выносить всю смехотворность (это мягко сказано) своего положения. Такие, как престарелый Барбос: ворчит и иногда куснёт - не нравится оживлённость и возня щенков.

Часто, очень часто сижу без дела. Не за что приняться. В такое время и письма писать не хочется, уж очень плохое настроение. Насколько я одичал, отстал, отупел, забыл почти всё, что знал - просто говорить не хочется. Из меня получится дрянненький дилетант.

Здесь-то я, правда, ещё не считаюсь чурбаном, но стоит попасть в другую среду и подобное мнение сложится очень быстро. Не пойми это за самоизбиение, подобные мысли так же стары, как и противны. Продолжать ли эту исповедь? Наверное, достаточно. Ведь всё равно всего не перескажешь.

Писал ли я тебе, что получил письмо от Лены. Почему она так решила - не знаю. Особенно огорчения не испытал, только жаль было свои мечты и воспоминания о прошлом и того, что можно было бы ожидать в будущем. Между прочим, и письмо это как-то гармонирует с общим настроением.

Очень хочется приехать к вам. Я завидую тем, кто приезжал вскоре после конца войны, боюсь, что им досталась та доля радости, внимания и ласки, которые предназначались нам. Конечно, попаду и я когда-нибудь к желанным родным местам. Но когда? Вот вопрос. Письмо приближается к точке. У меня возникает к тебе куча вопросов: во-первых, подробнейшим образом напиши о себе, о жизни и о Павле. Я уже не раз об этом спрашивал, но ты молчишь. Интересно, кто из нашего поколения вернулся или желает вернуться домой? Привезла ли Таня Запёкина своего "рыцаря"? Как идут дела у Тани и Лёвы? Слышно ли что-нибудь о моём отце? Правда ли, что нашёлся Женя Евдокимов? Как идут дела у Н. Агеевой? Когда будут крестить у Нади Кузнецовой? Когда ты думаешь навестить Лукоянов? Я боюсь не застать тебя в Горьком. И последний вопрос: можно ли в Горьком глубокой осенью или зимой достать живые цветы и готова ли у тебя бутылка хорошего вина для встречи и обмывания диплома с отличием?

Ответное письмо жду в самом скором будущем. Да, это письмо отправлю завтра, т.к. сегодня попытаюсь сделать своё фото своим старичкам. Если удастся, смотри мою "бандитскую физиономию"

Будь счастлива и оставайся прежней моей любимой сестрой.

Твой Шурган.

P.S. Поздравь меня с орденом "Отечественной войны 2-й степени"

Шурган и Светлана

После демобилизации Шурган сразу приехал к матери. Он знал, что Надя его не дождалась. Вышла замуж за Героя Советского Союза, возвратившегося с фронта. Через короткое время этот Александр Радаев (тоже из г. Лукоянова) неожиданно, ничего не объяснив и не простившись уехал от неё. Навсегда.

Вскоре Шурган возобновил учёбу в геолого-разведочном институте в Москве. Приезжая к матери на каникулы и на большие праздники обратно в Москву ехал через Горький и всегда навещал меня. Я жила там с мужем и маленьким сыном. Несколько раз приходил вместе с симпатичной девушкой Светланой, отец которой тоже жил в Горьком. Она училась в Москве в институте, в одной группе с Шурганом. Светлана нам понравилась. Шурган относился к ней очень внимательно, нежно и заботливо. Вместе это была приятная пара.

Как-то осенью они зашли и пригласили нас на "маленькое семейное торжество по случаю нашего бракосочетания" - так выразился Шурган. К этому дню приехала из Лукоянова и остановилась у нас его мать. Со Светланой она была знакома.

Вечером назначенного дня вчетвером (Лидия Семёновна, я, мой муж Андрей и сестра Таня, студентка исторического факультета педагогического института) пошли по указанному адресу. Это было недалеко от нашего дома, на улице Университетской.

Дверь открыла молодая девушка, немного постарше Светланы, и по-хозяйски пригласила нас пройти. Я подумала, что это её сестра. Оказалось, что это молодая жена её отца. Вышел отец Светланы - красивый седовласый профессор. Все сели за стол. Так как торжество было семейным, других гостей не приглашали. Начались поздравления, пожелания. Постепенно напряжённость от некоторых неожиданностей рассеялась, завязался оживлённый разговор. Потом мы пересели на диван, хозяин дома сел за рояль, стоявший в этой же комнате, поставил перед собой ноты и начал играть поппури и отрывки из известных классических произведений. Играл он хорошо, и мы с удовольствием слушали. Шурган и Светлана выглядели весёлыми и счастливыми.

Нас снова пригласили за стол. Вскоре мы попрощались, торопясь к маленькому сыну. К тому же, поведение отца Светланы показалось нам немного странным - он проявлял повышенное внимание к моей сестре, красивой, умной девушке. Так прошёл этот свадебный вечер

Позже я узнала, что отец Светланы - профессор университета, известный в научных кругах города своими новейшими оригинальными теориями и советами по их практическому применению. Некоторые ученые считали их находящимися на грани научной фантастики. Возможно, теперь в них нашли бы рациональное зерно. Через несколько дней Шурган и Светлана уехали в Москву и продолжили занятия в институте. Летом вместе были на практике. Лидия Семёновна говорила, что живут "молодые" дружно и хорошо. Но через какое-то время они разошлись. Когда и почему - не знаю. Можно предполагать, что немалое значение имело то обстоятельство, что оба выросли в неполных семьях: Шурган не знал и никогда не видел отца, Светлана 5-ти лет лишилась матери. Это наложило негативный отпечаток на их характеры и отношение к людям, даже близким, приводило к немотивированным поступкам и срывам. Об этом писал мне Шурган через много лет. Семью, в которой вырос сам, называл не только неполной, но и неполноценной.

Вскоре после демобилизации Шургана мы встретились в г. Горьком. Он рассказывал мне о фронтовой жизни, о своих друзьях. В конце разговора сказал, что по его наблюдениям большинство фронтовиков к концу пребывания на фронте становились верующими в Бога. Удивившись я спросила: "А, ты?" "И я тоже" - коротко ответил он. Я была поражена, и, видимо, поэтому не расспросила, как это произошло. Мне всегда казалось, что верующими в Бога бывают люди, с детства воспитанные в правилах и традициях веры. А нас с советской школы растили атеистами. Тогда откуда и почему на фронте приходит к людям вера в Бога? Тем более, что там не было ни священников, ни церквей. К сожалению, мы больше не возвратились к этой теме. Но наш первый разговор поколебал моё безверие.

В последующие годы наши встречи стали более редкими. В Лукоянове, если время отпусков совпадало. О жизни друг друга узнавали через Лидию Семёновну. Наша семья много ездила по стране. Работали на строительстве больших объектов в Сибири, Средней Азии и других местах. В 1973 году переехали на постоянное жительство в Калугу.

В 1981 году Шургану и мне исполнилось по 60 лет. Мы обменялись поздравительными письмами. Так же и в 1991 году, когда возраст наш достиг 70-ти лет! С этого времени стали регулярно переписываться и встречаться у него в Москве. Он не мог приехать к нам по состоянию здоровья.

Несколько писем последних лет. Москва. 1981г. - 1991г..

Письмо - ответ на моё поздравление с 60-летим и приглашение приехать к нам в Калугу на встречу 60-летних одноклассников.

21.02.81г. Москва.

Дорогие Катя и Андрей!

Большущее вам спасибо за поздравление. (с 60-летием)

Признаться, никак уж не ожидал, даже не знал, где вы и очень удивился, увидев: "г. Калуга". Выходит, продолжаете кочевать по стране. А я недавно был в тех краях, где вы прожили несколько лет.

Нет, Катя, я не забыл, что ты старше меня на целых две недели, чем в детстве ты очень гордилась. Но я не сомневаюсь, что выглядишь ты лет на 10 моложе меня и лет на 7 моего возраста.

Спасибо за приглашение на встречу "шестидесятников", но приехать не смогу по ряду обстоятельств. Во-первых, мне приказано быть готовым к командировке в начале - середине марта. Во-вторых, если буду дома, то огорчу своим отъездом дочь: у Наташи 8 марта день рождения. В-третьих, уверен, что не украшу ваше общество своим присутствием (смотри фото), а хотелось бы, чёрт возьми!

Поэтому примите все мои поздравления и искренние пожелания оставаться как можно дольше жизнерадостными, добрыми и, по возможности, здоровыми.

Немного о себе. Я - старший научный сотрудник НИИ, работаю с удовольствием и потому много. Жена Нина работает кассиром во дворце культуры. Второго апреля ей исполнится 55 лет, поэтому будет оформлять пенсию. Сын Дима женился, обеспечил рождение своего сына и, стало быть, нашего внука Андрюши. Дима работает старшим инженером в том же НИИ, его жена Люда вместе с ним - инженером.

Конечно, годы дают себя знать. Я тоже часто, совершенно безотчетно вспоминаю лукояновские годы… У меня в семейном архиве есть мамины воспоминания. И вот, захотелось, просто возникла потребность записать немного о том, что было до окончания школы. Всё-таки те времена и детство наше были весьма своеобразны. Но всё это может быть осуществлено позже - пока совсем не выкраивается время.

Теперь (в заключении) примите мои поздравления с Днём Советской Армии и Женским днём!

Не сердитесь, пожалуйста, за длительную задержку с ответом. Право же, я так "выматываюсь", что просто нет соответствующего настроения. А просто "отписываться" дорогим моим мне людям - не хочу. Во искупление вины своей посылаю последнее фото, которое сделал для пропуска, т.е. беспощадно правдивое.

Желаю вам всяческого благополучия, целую

Ваш Саша - Шурган

Письмо - ответ на моё поздравление с 70-летим.

25.02.91г. Москва.

"Любовь моя, мы всего лишь постаревшие дети, что суетятся перед тем, как обрести покой". Л. Кэррол

Дорогая Катя - Екатерина!

Прими мои хотя и запоздалые, но не менее горячие и сердечные поздравления со знаменательной датой. Желаю тебе доброго здоровья, неизменной жизнерадостности и душевной щедрости и всяческого благополучия тебе и близким.

Прошедшие 10 лет насыщены многими изменениями в моей жизни. Самое печальное событие - смерть Нины в июне 1988 года в возрасте 62 лет и двух месяцев. Прожили мы с ней без малого 37 лет. От этой утраты я и по сей день не оправился. Наши дети Дима и Наташа очень переживали, да и сейчас очень часто вспоминают свою маму, которая посвятила свою жизнь, в основном, детям.

Сейчас я оформил пенсию и дорабатываю последние две недели. Как пойдет дальше моя жизнь - не знаю, но надеюсь, что всё образуется.

Под конец - немного о затронутом тобой деликатном вопросе. Мне думается, что всё дело в том, что всю жизнь, особенно в детстве и юности, меня не оставляло чувство неполноценности, причиной которого была наша "неполноценная" семья. Ты сама представляешь, что отсутствие отца даже девочка ощущает остро, а парень - многократно болезненнее.

В результате этого комплекса мои срывы, немотивированные поступки и нанесение незаслуженных обид близким. Меня преследовало настроение: "пусть мне будет хуже". Сейчас всё это притупилось, но не до конца. Так что прошу не судить меня слишком строго, вернее - будь снисходительнее (как подобает старшей сестре). Тем более, что с годами здоровье становится всё хуже. В частности, прогрессирует моя глухота. Ты, может быть, помнишь, что моя мама с возрастом быстро теряла слух, да и моя контузия на войне сыграла, очевидно, роль. Кроме того, у меня сужение сосудов на ногах, стало трудно ходить, поэтому пришлось отказаться от зимней рыбалки и походов за грибами.

Но довольно о печальном. Жизнь продолжается. И, если не забывать о другой возможности, пусть она со всеми моими немощами и огорчениями подольше не кончается.

Твоя и Андрея забота о маминой могиле повергла меня в смятение. Огромная вам признательность. Ты напиши, сколько нужно денег, чтобы договориться о систематическом уходе за ней - отправлю незамедлительно.

Ты не разу не обмолвилась о Лёве. Как его житьё-бытьё? Когда будет желание или нужда посетить Москву, пожалуйста, приезжайте. В вашем распоряжении все имеющиеся удобства, а машину можно поставить во дворе (правда без охраны).

Вот и всё, пожалуй. Большой привет Андрею!

Целую

Твой Шурган

Мой телефон: .......... . Обрати внимание на новый адрес:
115541 Москва, ул. Луганская д. ......, корп. ......, кв. ...... .

Москва.

Дорогая Катюша!

Много раз перечитывал твоё обстоятельное письмо. Да, древо вашего рода ветвится вовсю.

Впечатляет и география жительства выходцев из Нижегородской губернии. Чтобы всё усвоить, надо прибегнуть к графическому изображению, что я и вознамерился предпринять. Жаль - жаль Таню и Лёву, очень жаль!

И всё-таки в твоём повествовании есть существенный, по-моему, пробел: ты ничего не говоришь о ветви Анастасии Иосифовны, она могла бы обидеться! А мне это очень интересно, как ты понимаешь.

У меня есть фотографии моего родителя. Судя по фото и по скупым рассказам мамы, он был очень увлекающимся человеком (чего стоят имена детей от второго брака - ты помнишь?), весьма привлекательным (увы, я не унаследовал этого). В облике внука Димоньки есть что-то, напоминающее его прадеда: слегка рыжеватый, голубые глаза, слегка волнистые волосы. Если разыщу фото (куда-то родители запсотили), то пришлю.

Первого марта я завершил свою трудовую деятельность (без малого 50 лет). Радоваться бы, а не получается. Видимо потому, что почти всегда, включая армейскую службу, работал с увлечением и получал удовольствие.

Ощутимых и видимых результатов для себя я почти не получал по той причине, что меня захватывал сам процесс разработки чего-то нового, а для практической реализации разработок недоставало деловой хватки. Ну, это беда не только моя.

Жаль, что твой Андрей не вполне здоров. Я бы к вам махнул на пару деньков, да страшно квартиру оставить без присмотра. Хотя, может, и придумаю что-нибудь.

Одному жить, конечно, тошновато, но, ведь, это лучше, чем совсем не жить. Я проникся мудростью Л.Н. Толстого: "Жизнь, какая бы не была, есть благо, выше которого нет никакого".

Мне кажется, лучше всего на этом и закончить это письмо. О многом хотелось бы ещё порасспрашивать, но пора и честь знать, как говаривали умные люди.

Обнимаю, целую

Ваш Шурган.

P. S. Твоё замечание о моих литературных талантах - есть свидетельство (ещё одно) твоей доброты, дорогая Катя.

В этом письме Шурган пишет об именах детей от второго брака своего отца Шилова Семёна Иосифовича - Троцкина и Лев. В то время он разделял взгляды видного деятеля партии Льва Троцкого и в честь него дал детям соответствующие имена. Потом отошёл от троцкистов и имя дочери изменил. Но выясняется еще один факт: Шурган не знал, что этот брак у его отца был не вторым, а третьим. Первой женой Семёна Иосифовича была Клеопатра Подольская, родная сестра моего отца, учительница. Через 2 года он покинул Клеопатру и женился на Лидии Преображенской, будущей матери Шургана. Вскоре ушёл на фронт, воевал, был оставлен на партийной работе на Украине. Там женился 3-й раз. Жена - Рива (Ревекка), будущий врач. В 1937 году Семён Иосифович был арестован. В то время он работал первым секретарём Обкома партии в г. Виннице. Осуждён, как "враг народа", на 10 лет заключения в лагере без права переписки. Длительное время о нём ничего не было известно. Шурган и на фронте не забывал его. В письме от 25.06.45г. спрашивает меня: "Слышно ли что-нибудь о моём отце?". Но никаких сведений у родственников не было. Только в конце 50-х г.г. Рива, его третья жена, получила ответ, на свои неоднократные запросы о муже. Заключённый Семён Иосифович Шилов умер в 1942 году в лагере. Посмертно полностью реабилитирован. Двое детей Ривы, о которых писал Шурган, - это его брат и сестра по отцу. Во время наших встреч в последние годы он говорил, что хотел бы узнать их судьбу. Теперь это было бы возможно с помощью телепередачи “Жди меня”.

Е.Н. Подольская. г. Калуга. Декабрь 2005 года.